Главная › Новости

Лично с Люем Шпрохаром: чиновник с сердцем неправительственного чиновника

Опубликовано: 25.08.2023

Лично с Люем Шпрохаром: чиновник с сердцем неправительственного чиновника

Он уходит на пенсию по собственному желанию, потому что говорит, что пришло время заняться чем-то другим, лучшим и, прежде всего, чем-то полезным. Он с энтузиазмом объясняет, что имеет в виду создание института слепых. К нему приходят за поддержкой люди, столкнувшиеся со слепотой, поэтому он логично спрашивает: «Кто может помочь этим людям советом, как выйти из этой неудачной ситуации, как не я, прошедший через это 45 лет назад?»

В то же время он вспоминает роковой 1970 год, когда он сидел перед глазной клиникой и бренчал на гитаре - своего "любовника" он держит на самой высокой полке над своим кабинетом - и ждал следующего дня, когда он ему хирургическим путем удалили левый глаз, и он навсегда ослеп (в детстве он остался без правого глаза). В это время во всей своей неуверенности он думал о своем дальнейшем пути. Поскольку рядом с ним не было никого, кто мог бы посоветовать ему, как действовать, реабилитация длилась пятнадцать лет. Ему потребовалось так много времени, чтобы принять трость, помогающую ему ходить. Он ласково называет ее «той тетушкой за дверью». Сначала ему было немного стыдно за палку, но вскоре он заметил, насколько она полезна. Люди вдруг увидели, что он не пьян и не эпилептик, а что он, как он сам довольно легко говорит, слепой. Если бы ему вручили эстафету раньше, он бы быстрее нашел свой путь и стал бы министром много лет назад, - шутит он.

Министерство? Худшая часть государственного управления

Как давний сотрудник системы здравоохранения - он был директором государственного управления по делам инвалидов, а когда его упразднили, устроился на работу в Министерство здравоохранения - он знает многие его слабые стороны.. Он отмечает, что политика здравоохранения значительно ухудшилась за последние два десятилетия, поскольку при социализме каждому, независимо от социального статуса, была гарантирована медицинская помощь. Но сейчас система работает прекрасно, но по его словам только для тех, у кого есть деньги. На врачей нападают - проверяют пальцы, пересматривают зарплаты, выявляют ошибки. По его словам, прозрачность здесь полезна, но мяч необходимо установить. Медицина – это социальная группа, которая нам нужна и мы должны достойно к ней относиться.

Министерство здравоохранения является генератором всех изменений, улучшений или ухудшений. И это на самом деле худшая часть государственного управления, говорит он без волоска на языке. «Здесь все работает в хаосе».Особенно его беспокоят приоритеты министерства и его жесткость. Важнее помощи людям то, как они пишут разрешения, отчеты и правильно себя "штампуют", т. е. совсем маргинальные вещи. Я бы скорее сосредоточился на отсутствии организованности, общения, доверия и ответственности, которую никто не решается взять на себя. «Оказывается, министр боится людей. В то же время он думает, что гребля в течение двенадцати часов вам полезна, хотя корабль стоит на якоре и привязан к пристани", - он живо описывает ситуацию и недоумевает: "Что здесь кому? Кто для кого является целью? В чем смысл всего?» Когда он подводит его к философским вопросам о смысле всего, он, в стиле Жижека, постоянно поправляет усы и прическу. Затем он со всей серьезностью указывает на то, что в служении много способных людей, но у них подрезаны крылья.

Кофе ему не понравился.Он весело описывает еще один анекдот, произошедший с ним с микробиологом доктором. Горазд Петнар. Около пяти лет назад он хотел проанализировать, есть ли в министерстве сомнительная вода. Его официальный запрос на анализ был немедленно отклонен. Поэтому он обратился к нему. Подойдя к нему, он спросил, что его действительно беспокоит, ведь он определенно пришел не просто так выпить кофе. Претнар пошел в туалет и к кулеру с водой, чтобы взять образцы воды. Итог известен: результаты показали нечистоту воды из обоих источников и вызвали большой ажиотаж.

Ворчун с оттенком цинизма.Человек тоже должен быть самокритичным. Что бы вы изменили, если бы были министром или госсекретарем? Не было бы революции - хотя из разговора чувствуется его революционный настрой. Говорит, что посвятит себя организации и общению с коллегами; он начнет культивировать к ним безоговорочное доверие, пока кто-нибудь не сломает его.

Он признается себе, что на самом деле он ворчун, который смотрит на вещи с оттенком цинизма. Иногда ему нужно время, чтобы подобрать правильные слова, чтобы никого ненамеренно не обидеть. Он не является настоящим чиновником, так как всегда был сторонником неправительственных организаций. Это отражается, среди прочего, в его председательстве в Люблянском межмуниципальном объединении слепых и слабовидящих, которым он гордится. Он с энтузиазмом говорит, что это одно из крупнейших обществ такого рода в нашей стране.

В октябре прошлого года он поставил перед собой новую задачу – баллотировался на пост директора управления здравоохранения, но безуспешно. Перед советом чиновников он застрял на вопросах, кто является президентами мировых и европейских организаций здравоохранения и сколько денег получают словенские больницы. Вот тогда он и кипел. Он не понимал, почему ему задают «такую ​​ерунду», которую можно узнать одним кликом в Google. Кроме того, его обвинили в отсутствии зрения.

Здесь он спешит объяснить тот парадокс, что в течение десяти лет, когда он был директором офиса, инвалиды хотели от него избавиться, говоря, что у него было слишком много идей и что они были слишком смелыми: он хотел дать возможность слепым ходить в обычные школы, посещать обычные библиотеки. Для кого-то это было неслыханно, а для него все, что ставило слепых в равное положение с другими гражданами, было само собой разумеющимся.

Многие таланты приносят много проблем

Он не боится жизни после завершения карьеры. С 35 до 45 лет он уже был на пенсии. Учитывая его обширный диапазон талантов и интересов - он рисует, рисует, пишет, поет, играет на гитаре и фортепиано, участвует в кукольных спектаклях, а в прошлом его путь вёл его и в политику - и его значительную самоуверенность и решительность, ему не будет скучно.

Его литературный путь, например, четко очерчен. Написав восемь книг, перед ним стоит новая задача: написать еще четыре главы «Воспоминания старого уставшего слепого». Когда он об этом говорит, то с улыбкой ищет одобрения и спрашивает: «Хорошее ли название?» Но у него готов скелет для двух драм, не хватает только «плоти и кожи».

Он также полон решимости в своем будущем: помогать своим дочерям, которые пишут дипломы. Оба переняли интересы отца: один готовит задание по собакам-поводырям, другой по трудоустройству слепых. Когда они родились, он вернулся с пенсии на работу сначала в ведомство, затем в Минздрав, что было для него большим испытанием. Именно поэтому, несмотря на неудобства, она не уходит от него с ненавистью в сердце. Правда, он уходит с горьким чувством, что за одиннадцать лет ему не удалось ни с кем создать искреннего, близкого, человеческого дружеского контакта, но это вина не народа, а системы, которая определяет, что мы боимся друг друга.. Он не сожалеет о том, что ему не удалось устроиться в кресле директора дирекции. Он осознает, что в годы, когда ему приходится сократить количество обязательств, ему следует успокоить свою жизнь, сделать ее приятной, взять в руки гитару, послушать пение птиц. Если он сможет это сделать – помимо оказания помощи слепым и слабовидящим – его следующие несколько лет будут плодотворными, говорит он. «Разве не приятно, что человек не злится?» — риторически спрашивает он в конце.